Преждевременные роды: история одного торопыжки

Мы с мужем – так получилось – давно решили, что рожать я буду ближе к 30, и что будет у нас сын. Вот так категорично и точно. Мне всегда казалось, что забеременею я в два счета, да и родить – сложно разве? Но беременность и роды превратились для меня в настоящую борьбу за жизнь моего ребенка.

Всё предвещало

Итак, я забеременела в 29 лет. За моими плечами не было ни других беременностей, ни каких-либо проблем «по-женски». К зачатию я готовилась, сдала все анализы и убедилась, что здорова. Однако на 6 неделе беременности все же обнаружилось, что у меня двурогая матка. По идее, это дополнительные риски для вынашивания. Но врач в женской консультации заверила, что в моем случае двурогость не такая уж страшная, и все будет хорошо.

Все так и было ровно 3 месяца. Идеальные анализы, УЗИ, нормальное самочувствие. Только токсикоз – ну, мало кто без него обходится. Но на сроке в 13 недель я загремела в больницу – у меня началось кровотечение, была отслойка плаценты. 20 мл крови – это не мало, но и не много. Таких отслоек в больнице полное отделение.

Перед выпиской меня направили на УЗИ – я отлежала уже положенные две недели, получила необходимое лечение, и моя отслойка должна была «исчезнуть». Когда я ждала у кабинета УЗИ, в голове крутилось только одно - главное услышать «ЧСС». Это - частота сердечных сокращений. Если врач назовет ЧСС, можно быть спокойной – ребенок жив.

И тогда, на 15 неделе беременности, я услышала «ЧСС» и успокоилась. А потом УЗИ-стка сказала медсестре, показывая на экран: «Смотри, как развернулся – хвастается!» - «Чем?» - «Полом своим!». «И какой же пол?», - почему-то еще не поняв, чем именно там малыш хвастался, спросила я. «Мальчик!», - заулыбалась врач. Но буквально через минуту ее лицо вытянулось, и она стала совсем не такой разговорчивой. Я это заметила и спросила: «Отслойка не уменьшилась?». «Нет», - сухо ответила она. Отслойка увеличилась. В 10 раз. 210 мл, стакан крови, полностью одна сторона плаценты «оторвалась» от матки.

Мне сказали - вариантов нет, ребенок погибнет, а вы можете остаться без матки, если не сделать операцию прямо сейчас.

Я отказалась от прерывания беременности. Но что делать дальше? Как спасать ребенка, если врачи сделали, что могли, а выкидыш все равно почти произошел? Ответ дал мой муж. По его просьбе, ко мне в больницу приехал батюшка, он исповедовал и причастил меня. Я поняла, что с гордостью пора завязывать, надо искренне раскаяться в грехах и молить Бога, чтобы он спас моего сына.

И произошло чудо. Через два дня объем крови в моей матке уменьшился в 4 раза, осталось всего 50 мл. Ребенок не пострадал вообще - по всем характеристикам он соответствовал норме, сердечко хорошо билось. Мне пришлось отлежать в больнице еще пару недель, а потом – передохнув недельку дома – я снова почти на месяц туда попала. Когда меня выписывали, врач сказала, что беременность с такой большой отслойкой в их отделении сохраняют впервые. «Вам надо продержаться хотя бы до 26-27 недель, - почти пророчество выдала тогда она. - Детей на этом сроке, в России уже научились выхаживать».

Жив, пока жив

Я начала мерять свою жизнь четвергами – именно по этим дням моя беременность подрастала на одну недельку. И внимательно читала календарь развития ребенка в утробе. Сначала ждала 22 недели – срок, с которого за жизнь малыша врачи должны бороться в любом случае. Потом 26 недель – он уже жизнеспособен, конечно, при должной медицинской помощи. 27 – у него теперь работают все системы органов. 28 – его мозг прежде был гладким, а теперь на нем начинают появляться борозды и извилины. 29 – плод уже учится терморегуляции своего тела. 30…

Читать дальше мне не пришлось. На 29 неделе беременности у меня начали отходить воды. Врач скорой, который обязан был на таком раннем сроке отправить меня в перинатальный центр, ошибся, и меня отвезли в обычный роддом по месту жительства. Я, конечно, была там, как чудо-юдо-рыба-кит. Врач в приемном покое нашла свой выход из внештатной ситуации с проблемной роженицей – начала меня обвинять во всем подряд: и воды я с чем-то другим перепутала, и про какое-то кровотечение придумала.

К моему большому счастью, другой доктор ей подсказал: «Не спеши. Будем наблюдать». Экстренное кесарево делать не стали, было решено держать меня как можно дольше на «безводном». Колоть антибиотики, чтобы не допустить инфицирования плода, и препарат для раскрытия его легких. То есть тогда уже было понятно, что малыш скоро появится на свет, но нам нужно было максимально это отсрочить – в той ситуации важен был каждый час, который он оставался в утробе.

Так прошло два дня. Очень тяжелых. Психологически. Не дай Бог никому узнать и почувствовать, каково это – видеть, как уменьшается твой живот, потому что воды постоянно подтекают, все меньше чувствовать шевеления внутри себя, бояться за малыша каждую минуту.

Я много с сыном разговаривала тогда. Рассказывала, что мы назовем его Васей, что мы его с папой очень любим и ждем. Что у нас есть кот Вэл, он рыжий и пушистый. Что на улице сейчас дождик, а завтра обещают солнце. Что когда он родится, мы будем много гулять по набережной речки Качи и кормить уточек… Спустя два дня мой малыш появился на свет. Той ночью у меня снова началась отслойка, а это показание к экстренному кесареву. Когда все закончилось, меня разбудили еще в операционной. «Как мой ребенок?», - единственное, что я спросила. «Жив. Пока жив», - ответил кто-то.

Мой богатырь

Я впервые увидела сына спустя 15 часов после его рождения. Мой малыш лежал в кувезе - тощий, красный, волосатый, весь в трубочках. «Ты такой красивый и большой, мой богатырь!», - сказала я ему. На следующий день Васю увезли из роддома в детскую больницу. А я осталась. Меня перевели из реанимации в палату, где уже лежали две мамочки с малышами. Их дети ели, какали, плакали днем и ночью, к ним по утрам приходили педиатры, которые про меня говорили: «Она без ребенка». Весь персонал роддома знал меня по фамилии. Когда я шла по коридорам, мне вслед оборачивались, и я слышала обрывки фраз: «Это у нее недоношенный…». Кстати, не люблю этот термин. «Мой сын родился раньше срока», - так я обычно говорю.

А Вася тем временем был уже так далеко от меня. На аппарате искусственной вентиляции легких он провел 5 дней. А я еще полторы недели лежала с осложнениями в больнице. И не снимала бирку со своей руки – как единственную ниточку, связывающую меня тогда с сыном. «Машегова. Мальчик. 26 июня 2012, 5.20. 1750 гр., 42 см».

Все это время к сыну ходил муж. Первая одежда, самые маленькие подгузники, оформление свидетельства о рождении, ежедневные походы по больницам (сначала к сыну, потом ко мне) – все это упало на моего супруга. Мне было тяжело, а мужу, пожалуй, еще тяжелей. Какие-то новости о Васе он узнавал первым, от чего-то пытался меня оградить. Например, у сына долгое время были повышены лейкоциты в крови, врачи предположили менингит… Только сейчас я понимаю, какой молодец мой супруг, что не сказал мне об этом сразу, ведь я бы сошла с ума! Васе сделали пункцию, страшный диагноз не подтвердился, да и анализы скоро пришли в норму.

На третий день жизни Василий был крещен, прямо в больнице. Я немного жалею, что и тогда не могла быть с ним рядом. Муж потом рассказывал: «Я никогда не ощущал так ясно, что Бог - есть, как в эти минуты. И Бог был тогда там, над этим кувезом, над крохотным Васиным тельцем... А потом крестивший сына иеромонах Сергий сказал: «Вы беспокоитесь о нем? Зря. Даже не думайте беспокоиться. С ним все будет хорошо». Я видел, что он это совершенно точно знает. И я теперь тоже знаю, что Господь - с Васей».

Едва мне стало лучше, я сбежала из больницы, и сразу отправилась к сыну. Он совсем не изменился, не набрал ни грамма, все такой же красный. Но тогда я впервые услышала его голос… Потом Васю перевели из реанимации в отделение по уходу за новорожденными, я легла туда вместе с ним. Только в детской больнице я поняла, что мы с Васей не одни такие. Были там малыши, рожденные и на более ранних сроках, и с меньшим весом…

Вася находился под капельницей практически круглосуточно. До сих пор у него на ручках и ножках маленькие белые точки - от этих проколов. И еще под носом, между ноздрями, шрамик от кислородной трубочки. Он малозаметен, но я вижу... Зато сын стал настоящим маленьким мужиком. Даже не пикает, когда сдает кровь из пальчика. А уколы в попу - он их просто не замечает. Как Бывалый в «Кавказской пленнице» - не шелохнется даже. Папа радуется: «Болевой порог как раз для регби!» 

Нас выписали из больницы, когда Васе было чуть больше месяца. Он быстро набрал вес, к трем месяцам догнав по физическим параметрам сверстников. Нам пришлось постараться: пять курсов массажа, три курса физиолечения, иглорефлексотерапия, занятия в бассейне… И это дало свои плоды. В семь месяцев Вася начал сидеть, в десять – самостоятельно вставать и ходить у опоры, ровно в год он сделал свои первые самостоятельные шаги, а в год и месяц уже вовсю носился по дому. Он очень смышленый малыш и ничем не отличается от обычных детишек его возраста.

Теперь я точно знаю, что родить ребенка намного раньше срока – еще не приговор. Да, у таких малышей часто бывают различные болезни: ДЦП, задержка развития, проблемы с глазками. Но, к сожалению, от всего этого не застрахованы и малыши, рожденные в срок. А если вдруг ваш ребенок поторопился появиться на этот свет, не отчаивайтесь: верьте в него, любите его, бейтесь за него изо всех сил, и тогда вы обязательно победите.