"Снарк" и все-все-все: куда идут детские театры?

В воскресенье 14 октября в «Шардаме» на Крымском Валу состоялось некое событие, вполне соответствующие абсурдной логике Даниила Хармса, у которого детское кафе позаимствовало имя: случилась презентация театра. Детский театр «Снарк», отделившийся перед началом нового театрального сезона от другого независимого детского театра - «Будильник», показал отрывочки из своих спектаклей и явил в конце многочисленной  взрослой и детской публике собственного «покровителя» - того самого загадочного Снарка, предавшего в виде какого-то вененринанца. Корреспондент "Летидора" Михаил Визель поговорил с главным режиссером «Снарка» Юрием Алесиным о том, что такое современный детский театр.

- В советское время было много детских театров. Собственно, в Советском Союзе профессиональный детский театр чуть ли не впервые появился. Чем отличается ваш театр? 

- Главное, чем независимый частный театр театр отличается от государственного репертуарного — это готовность быстро реагировать на потребности зрителя. Он не скован нормами, как репертуарный театр. Он может брать драматургию, которую репертуарный театр никогда не возьмет. Может прислушаться к залу, понять, что публике нравится оркестр и быстро набрать оркестр. Короче, как только возникает какая-то тенденция, мы собираемся и говорим «давайте попробуем что-то такое сделать». Вот сейчас в Москве был всплеск уличных программ, уличного театра, и мы один из наших спектаклей тоже переделали для улицы. А это такая тема, которой можно заниматься всю жизнь! В общем, мы очень увлечены детским театром и стараемся заполнить им все что можно.

- Мне кажется, отличие «нового детского театра» от советского государственного — не только в динамике, но и в подходе. Как вы можете сформулировать разницу между вами и, скажем, театром Сац?

- Тут очень важно, какие люди это делают. Всех музыкантов, например, я нашел не по объявлению — это люди, с которыми я рос. Артисты — это люди, с которыми я учился. То есть это занятие не навязано им сверху, оно органично.

В профессиональных театрах не всегда к этому правильное отношение. Труппа играет дневной детский спектакль, а сама думает о том, как вечером они будут «Гамлета» играть. У нас такого отношения нет, мы получаем удовольствие от того, что делаем. В этом разница. 

- Но у вас же тоже труппа профессиональная.

- Конечно! Но при этом есть еще какая-то идейная составляющая. У всех есть дети — по два, по три.

- И есть репертуар, по крайней мере на сезон. Что сейчас в него входит? 

- Четыре спектакля. Первый - «Кораблик», для самых маленьких. Это как бы главная тенденция современного детского театра. Как говорят, «от шести до четырех».

- Что это значит?

- От шести месяцев до четырех лет. На Западе очень многие люди этим занимаются, а у нас очень мало. Вот мы и сделали такой спектакль, в котором нет слов. Маленьким детям, которые еще говорить не умеют, трудно слова воспринимать. И мы постарались сделать такой спектакль, в котором было бы много музыки, простой понятный сюжет, яркие декорации. И главное – работа с предметом: одно превращается в другое и получается такая магия. 

Второй спектакль – «Сказки на здоровье». Я называю его «первым уроком философии для детей». Мы собрали разные сказки, притчи, в которых заложен философский подтекст. Это разные сказки: Евгения Клюева, Людмилы Петрушевской. А одну сказку просто нашли в интернете, мы  не знаем, кто её автор. Какая-то маленькая девочка. Но они все объединены тем, что там за сказкой стоит философия.

Третий, самый  новый –  «Слон-концерт»: сказки, стихи и песни о слонах. И четвертый – «Африканиана». Это спектакль по произведению сумасшедшего нигерийского писателя Амоса Тутуолы, я был большим его поклонником в детстве. Лет в 13-14 меня было просто не оторвать от его книги, а сейчас я понял, что надо это делать. А вот репертуарный театр никогда не взял бы спектакль, где главного персонажа зовут Пальмовый пьянарь! И у которого есть собственный винарь. Но спектакль-то совсем не про пьянство! Винарь идет за вином, а находит жену и попадает с ней в царство мёртвых...

- В "Африканиане вы тесно сотрудничаете с московской фольклорной группой с очень похожим названием –"Африканда". Но при этом они сами по себе. То есть у вас такая копродукция получается, да?

- Да, изначально была копрордукция, но мы второй сезон вместе играем и, считайте, уже слились.

- А как вы "разлились" с "Будильником"?

- У меня в какой-то момент стали появляться продюсерские мысли — а я был режиссером; а у моего продюсера стали появляться режиссерские мысли. И мы решили, пока всё не раскололось, разойтись. Я стал потихоньку заниматься организационными вопросами, а он – приглашать других режиссеров.  

- У вас в спектаклях много живой музыки. Вы и дальше хотите развивать музыкальный театр?

- Да, очень хочу. Я убежден, что живая музыка — это как раз то, что нужно детям.

- А как вы вообще дошли до жизни такой? Как занялись детским театром?  

- Да просто в какой-то момент захотел им заниматься.

- Просто захотели — и занялись?

- Ну вообще-то у меня два театральных высших образования: актерское в Щепкинском училище и режиссерское в ГИТИСе. А параллельно я работал во дворце пионеров на Воробьевых горах режиссером, ставил с детьми сказки. Можно сказать, набивал руку на детях. А потом оказалось, что то, на чем я «набивал руку» - это и есть самое интересное. То, чем я хочу заниматься всю жизнь.